Судебные разбирательства в Польше считаются очень дорогими, долгими и трудными. Это касается и разводов, и споров с соседями или работодателями. MOST поговорил с беларусами, которые прошли через судебный процесс в Польше, о том, как это было, сколько стоило и к чему привело.
«Чтобы развестись в Польше, надо сначала здесь пожениться»
Петр (имя изменено) прожил в браке 10 лет, в последнее время — в Польше. Когда они с женой приняли решение о разводе, возвращаться в Беларусь для этого не захотели. И подали заявление в польский суд.
— Польский суд не может отменить акт брака, заключенный органом другого государства, поэтому, чтобы в Польше развестись, нужно сначала… пожениться, то есть зарегистрировать беларусский брак в польском загсе. Конечно, эта процедура проходит предельно формально, но все равно это абсурдно и смешно.
Первое заседание прошло через восемь месяцев после подачи заявления. Нужно было собрать заверенные документы: свидетельства, паспорта, ВНЖ.
Подача заявления стоила 600 злотых (около 150 долларов), но услуги юристов, ведущих дело, оказались намного дороже.
— 4−7 тыс. злотых за ведение дела, 700−1000 — за участие адвоката в одном заседании, а каждый документ, который он или она составит, — еще несколько сотен, в зависимости от сложности. При этом качество работы очень низкое. Если какая-то деталь не вписывается в шаблон, адвокат убеждает, что она неважна.
«Нормально, что мы злимся друг на друга. Мы делим ребенка»
Петр не только разводился с женой, но и боролся за совместную опеку над их 6-летним сыном. Он хотел, чтобы ребенок жил и с одним, и с другим родителем — 50/50. Однако его бывшая жена предлагала другой вариант: ребенок оставался бы с ней, а с отцом проводил лишь часть каникул. Такое решение Петра категорически не устраивало.
— Я считал, что лишать ребенка любящего отца ради удобства другого взрослого — плохая идея.
Вскоре стало ясно, что спор об опеке требует индивидуального подхода. Тогда Петр отказался от адвоката и стал вести дело сам, консультируясь с общественной организацией.
Мужчина опасался, что суд автоматически передаст ребенка матери, тем более что судьей была немолодая женщина. Но разбирательство длилось 20 месяцев, и за это время он убедился, что она действительно вникала в детали дела. Беларус говорит, что судья не позволяла эмоциям сторон влиять на процесс.
— Она объясняла, что это нормально, что мы злимся друг на друга. Что мы сейчас делим ребенка, каждый считает себя правым, и хуже наши отношения уже не будут. Тем не менее ребенку важно будет, чтобы между нами в будущем установились приемлемые, корректные отношения.
В итоге суд принял сторону Петра и утвердил формат общения 50/50, который фактически уже существовал на момент разбирательства.
— Ситуация уже была устаканенной, отношения у нас налаживались, насколько это возможно. Ребенок уже пережил развод и привык жить 50/50.
«В Беларуси — пафос и имитация суда»
Описывая процесс, Петр подчеркивает, что суд предоставляет переводчика, а расходы на него, как и на экспертизы, включаются в цену процесса. После его окончания все затраты либо оплачивает проигравшая сторона, либо их делят поровну.
Но с оплатой вышли проблемы.
— Они прислали мне вызванне (исполнительный лист. — Прим. ред.) на мой старый адрес, несмотря на то, что я раз пять просил суд и писал официальные запросы, чтобы все слали на мой новый. В итоге деньги взыскали через моего нового работодателя. Это малоприятно, с учетом того, что суд я выиграл.
Сравнивая судебные системы Беларуси и Польши, Петр делает выбор в пользу последней.
— Формально системы похожи. В Беларуси даже больше порядка — известят, вручат повестку… Но дальше — пафос и имитация суда. Состязательности нет, только атрибуты.
В Польше, по его словам, разбирательство может быть долгим и затратным, но все же дает реальный шанс на справедливое решение.
«Ладно, идем в суд»
Наталья (имя изменено) управляла салоном польской обувной компании. После череды печальных событий — ее первого начальника уволили за моббинг, а новая руководительница внезапно скончалась — место занял человек, связанный с бывшим начальником. Он обвинял Наталью, а затем уволил. Женщина решила подать в суд.
— Я требовала компенсацию за незаконное увольнение — максимально возможную сумму в размере трех месячных зарплат, — объясняет Наталья.
Суд сначала назначил медиатора — он помогает сторонам в разрешении споров. Из-за действовавших тогда ковидных ограничений переговоры шли дистанционно.
— Компания предложила 6 тыс. злотых (около 1500 долларов), но по закону мне полагалось больше. Я отказалась. Тогда сказала: «Ладно, идем в суд».
Но когда пришло уведомление о начале суда, Наталья задумалась:
— Процесс мог затянуться, а мне нужно было искать новую работу. К тому же, если бы суд признал, что доказательств [у меня] недостаточно, меня могли обязать оплатить судебные издержки, включая расходы компании на адвокатов, — вспоминает она.
Взвесив риски, беларуска отозвала иск.
— Я хотела показать, что с людьми так нельзя. Компания это поняла, а я закрыла этот вопрос, — говорит она.
Дело не стоило ни копейки
Семья Дарьи переехала в Польшу в марте 2021 года и почти сразу сняла небольшую двухкомнатную квартиру в центре Вроцлава. Все было хорошо, пока не оказалось, что сосед сверху — ксенофоб. Он оскорблял беларусов, измазал краской их дверь, а вскоре стал угрожать: женщина всерьез опасалась за себя и ребенка.
Сперва семья пыталась урегулировать конфликт с помощью арендодателя, но это было безрезультатно. Тогда супруги пошли в полицию.
Дарья рассказывает, что после подачи заявления полиция медлила. Первый следователь пытался «замять» дело, убеждая, что процесс затянется на годы. Дарье с мужем пришлось регулярно звонить и настаивать, чтобы его не закрыли.
Через год дело передали новому следователю. Она сразу же вызвала подозреваемого на допрос, но тот заявил, что «это был не он». Чтобы подтвердить его личность, Дарья с мужем прошли процедуру опознания: в отделении полиции им показали несколько фотографий, и они по отдельности должны были указать на виновного. После этого дело наконец передали в суд.
Пока шло следствие, семья перебралась в Варшаву. Но супруги все-таки приезжали на суд во Вроцлав. Дарья говорит, что они не потратили на это ни копейки.
— Судья сказала, что мы можем написать заявление на компенсацию за бензин, аренду жилья и даже за день, который мой муж пропустил на работе, чтобы приехать на заседание, — рассказывает она.
«Были ли угрозы связаны с вашей национальностью? Всегда»
В конце 2023 года Дарья получила заказное письмо из суда. В нем были указаны дата заседания, номер дела, список статей, по которым обвиняли бывшего соседа, и информация о сторонах процесса.
Суд назначили на 8 января 2024 года.
— Мы заранее звонили в канцелярию суда, чтобы уточнить, будет ли заседание. Нам сказали, что, если обвиняемый не явится, его перенесут. Если не приедут свидетели, зачитают их показания.
Заседание длилось весь день с перерывом на обед. Обстановку, в которой проходил суд, Дарья называет официальной: дубовая мебель, судьи в мантиях, прокурор в форме. Обвиняемый и пострадавшие были без адвокатов — бесплатную юридическую помощь в таких случаях сложно получить. Переводчика предоставили по умолчанию, хотя супруги хорошо понимали польский.
Свидетелей вызывали по очереди через электронное табло у входа.
— Мы с мужем тоже заходили по одному, кто-то из нас оставался с ребенком в коридоре. Судья объяснил, что это обязательное правило — дети не могут присутствовать на разбирательствах, — вспоминает Дарья. — Судья задал два главных вопроса: «Чувствовали ли вы угрозу? Боялись, что он причинит вред?» — Да, особенно когда осталась одна с ребенком. — «Были ли угрозы связаны с вашей национальностью?» — Всегда.
Дарья считает, что эти ответы стали решающими в вынесении приговора.
«Мы не хотели, чтобы это повторилось»
Обидчик решил защищать себя сам. И избрал нестандартную тактику: предоставил суду справки, что приютил беженцев из Украины. Но судью он явно не убедил.
Вынесение приговора назначили на другой день. Но семье сообщили, что на это заседание приезжать необязательно — решение могут направить письмом. Предупредили лишь, что в таком случае они могут не успеть подать апелляцию.
В итоге суд назначил обвиняемому 10 месяцев заключения, штраф и обязал выплатить 500 злотых моральной компенсации Дарье и ее мужу.
— Без суда мы бы просто съехали, а он остался бы и продолжал запугивать новых жильцов. Мы не хотели, чтобы это повторилось.